Неточные совпадения
— Ведь он уж стар был, — сказал он и переменил разговор. — Да, вот поживу у тебя месяц, два, а потом в Москву. Ты знаешь, мне Мягков
обещал место, и я поступаю на службу. Теперь я устрою свою
жизнь совсем иначе, — продолжал он. — Ты знаешь, я удалил эту женщину.
Одобрил философическую неторопливость хозяина, сказавши, что она
обещает столетнюю
жизнь.
— О
жизни и прочем поговорим когда-нибудь в другой раз, —
обещал он и, заметив, что Варвара опечалена, прибавил, гладя плечо ее: — О
жизни, друг мой, надобно говорить со свежей головой, а не после Любашиных новостей. Ты заметила, что она говорила о Струве и прочих, как верующая об угодниках божиих?
Она прислушивалась к обещанным им благам, читала приносимые им книги, бросалась к старым авторитетам, сводила их про себя на очную ставку — но не находила ни новой
жизни, ни счастья, ни правды, ничего того, что
обещал, куда звал смелый проповедник.
— Послушайте, Вера, я не Райский, — продолжал он, встав со скамьи. — Вы женщина, и еще не женщина, а почка, вас еще надо развернуть, обратить в женщину. Тогда вы узнаете много тайн, которых и не снится девичьим головам и которых растолковать нельзя: они доступны только опыту… Я зову вас на опыт, указываю, где
жизнь и в чем
жизнь, а вы остановились на пороге и уперлись.
Обещали так много, а идете вперед так туго — и еще учить хотите. А главное — не верите!
— Вам скучно жить мирно, бури хочется! А
обещали мне и другую
жизнь, и чего-чего не
обещали! Я была так счастлива, что даже дома заметили экстаз. А вы опять за свое!
Новое учение не давало ничего, кроме того, что было до него: ту же
жизнь, только с уничижениями, разочарованиями, и впереди
обещало — смерть и тлен. Взявши девизы своих добродетелей из книги старого учения, оно обольстилось буквою их, не вникнув в дух и глубину, и требовало исполнения этой «буквы» с такою злобой и нетерпимостью, против которой остерегало старое учение. Оставив себе одну животную
жизнь, «новая сила» не создала, вместо отринутого старого, никакого другого, лучшего идеала
жизни.
Версилов, отец мой, которого я видел всего только раз в моей
жизни, на миг, когда мне было всего десять лет (и который в один этот миг успел поразить меня), Версилов, в ответ на мое письмо, не ему, впрочем, посланное, сам вызвал меня в Петербург собственноручным письмом,
обещая частное место.
Эта идея так же чудовищна, как и другая клевета на нее же, что она, будто бы еще при
жизни мужа,
обещала князю Сергею Петровичу выйти за него, когда овдовеет, а потом не сдержала слова.
В первый раз в
жизни случилось мне провести последний день старого года как-то иначе, непохоже ни на что прежнее. Я обедал в этот день у японских вельмож! Слушайте же, если вам не скучно, подробный рассказ обо всем, что я видел вчера. Не берусь одевать все вчерашние картины и сцены в их оригинальный и яркий колорит.
Обещаю одно: верное, до добродушия, сказание о том, как мы провели вчерашний день.
На мельнице Василий Назарыч прожил целых три дня. Он подробно рассказывал Надежде Васильевне о своих приисках и новых разведках: дела находились в самом блестящем положении и в будущем
обещали миллионные барыши. В свою очередь, Надежда Васильевна рассказывала подробности своей
жизни, где счет шел на гроши и копейки. Отец и дочь не могли наговориться: полоса времени в три года, которая разделяла их, послужила еще к большему сближению.
— Вы лучший из людей, которых я знала в своей
жизни, — продолжала она. — Мы будем видеться, говорить, не правда ли?
Обещайте мне. Я не пианистка, на свой счет я уже не заблуждаюсь и не буду при вас ни играть, ни говорить о музыке.
Мало того: правосудие и земная казнь даже облегчают казнь природы, даже необходимы душе преступника в эти моменты как спасение ее от отчаяния, ибо я и представить себе не могу того ужаса и тех нравственных страданий Карамазова, когда он узнал, что она его любит, что для него отвергает своего „прежнего“ и „бесспорного“, что его, его, „Митю“, зовет с собою в обновленную
жизнь,
обещает ему счастье, и это когда же?
Каждый день моей
жизни я, бия себя в грудь,
обещал исправиться и каждый день творил все те же пакости.
Я ответил, что пойдем в Черниговку, а оттуда — во Владивосток, и стал приглашать его с собой. Я
обещал в скором времени опять пойти в тайгу, предлагал жалованье… Мы оба задумались. Не знаю, что думал он, но я почувствовал, что в сердце мое закралась тоска. Я стал снова рассказывать ему про удобства и преимущества
жизни в городе. Дерсу слушал молча. Наконец он вздохнул и проговорил...
Судья
обещает печься об деле; мужика судят, судят, стращают, а потом и выпустят с каким-нибудь легким наказанием, или с советом впредь в подобных случаях быть осторожным, или с отметкой: «оставить в подозрении», и мужик всю
жизнь молит бога за судью.
Подавая ей руку, я
обещал, что эта рука поведет ее по пути
жизни, и, как честный человек, должен сдержать свое слово.
— Настоящей
жизни не имею; так кой около чего колочусь! Вы покличете, другой покличет, а я и вот он-он! С месяц назад, один купец говорит: «Слетай, Родивоныч, за меня пешком к Троице помолиться;
пообещал я, да недосуг…» Что ж, отчего не сходить — сходил! Без обману все шестьдесят верст на своих на двоих отрапортовал!
Около входов стоят женщины, показывают «живые картины» и зазывают случайно забредших пьяных,
обещая за пятак предоставить все радости
жизни вплоть до папироски за ту же цену…
Впоследствии и эта минута часто вставала в моей душе, особенно в часы усталости, как первообраз глубокого, но живого покоя… Природа ласково манила ребенка в начале его
жизни своей нескончаемой, непонятной тайной, как будто
обещая где-то в бесконечности глубину познания и блаженство разгадки…
— Итак, — начал я, — я
обещал вам, милая Марья Потапьевна, рассказать случай из моей собственной
жизни, случай, который в свое время произвел на меня громадное впечатление. Вот он...
Жизнь представлялась невспаханным, холмистым полем, которое натужно и немо ждет работников и молча
обещает свободным честным рукам...
Жизнь становилась все унылее и унылее. Наступила осень, вечера потемнели, полились дожди, парк с каждым днем все более и более обнажался; потом пошел снег, настала зима. Прошлый год
обещал повториться в мельчайших подробностях, за исключением той единственной светлой минуты, которая напоила ее сердце радостью…
— Гоголь громадный талант, — начал он, — но покуда с приличною ему силою является только как сатирик, а потому раскрывает одну сторону русской
жизни, и раскроет ли ее вполне, как
обещает в «Мертвых душах», и проведет ли славянскую деву и доблестного мужа — это еще сомнительно.
— Государь! — сказал Серебряный, —
жизнь моя в руке твоей. Хорониться от тебя не в моем обычае.
Обещаю тебе, если будет на мне какая вина, ожидать твоего суда и от воли твоей не уходить!
Жизнь по лесам,
жизнь бедная и ужасная, но вольная и полная приключений, имеет что-то соблазнительное, какую-то таинственную прелесть для тех, кто уже раз испытал ее, и смотришь — бежал человек, иной даже скромный, аккуратный, который уже
обещал сделаться хорошим оседлым человеком и дельным хозяином.
Я
обещал терпеть. Это очень трудно. Меня давит эта
жизнь, нищая, скучная, вся в суете, ради еды, и я живу, как во сне.
— А в девицах мы вовсе некрасивой были, это все от женской
жизни прибавилось нам. К тридцати годам сделались мы такой примечательной, что даже дворяне интересовались, один уездный предводитель коляску с парой лошадей
обещали…
— Только я их пропил. Куда мне их к дьяволу! Она еще мне
обещала пенсию по гроб
жизни платить, да надула.
Жизнь его шла суетно и бойко, люди всё теснее окружали, и он стал замечать, что руки их направлены к его карманам. То один, то другой из деловых людей города тайно друг от друга предлагали ему вступить с ними в компанию,
обещая золотые барыши, и всё чаще являлся крепенький Сухобаев, садился против хозяина и, спрятав глазки, убедительно говорил...
Он уже не
обещал себе новой
жизни.
Высокая, тонкая, еще не сложившаяся, совсем ребенок в
жизни — в своей комнате в куклы играла, — она
обещала быть красавицей.
Наружность его не
обещала ничего важного; но страх, с которым смотрели на него все окружающие, и имя, произносимое вполголоса почти всеми, тотчас надоумили Киршу, что он видит в сей почтенной особе хозяина пчельника, где
жизнь его висела на волоске.
Жизнь текла обыкновенно, изо дня в день, не
обещая ничего особенного.
Надя. Как к чему? А вот барыня
обещали меня выдать замуж, так я стараюсь так себя образовать, чтоб меня никому не стыдно было взять. Ты знаешь, какие жены у наших чиновников, ну на что это похоже? Я в десять раз лучше их понимаю
жизнь и обращение. У меня теперь только одна и надежда выйти за хорошего человека, чтобы мне быть полной хозяйкой. Посмотри тогда, какой я порядок в доме заведу; у меня не хуже будет, чем у дворянки у какой-нибудь!
Елпидифор Мартыныч между тем, как
обещал княгине, так и исполнил, и направился прямо к Жиглинским. Во всех своих сплетнях, которыми сей достопочтенный врач всю
жизнь свою занимался, он был как-то необыкновенно счастлив: в настоящем случае, например, Елизавета Петровна сама ждала его и почти готова была посылать за ним.
Все это страшно грызло барона, и он, еще при
жизни Михайла Борисовича, хлопотал, чтобы как-нибудь проскочить в сенаторы, и тот
обещал ему это устроить, но не успел и умер, а преемник его и совсем стал теснить барона из службы.
Лидия. Богат он, беден ли, но он нас унизил, и между нами все кончено. Григорий Борисыч сделал для нас много и не желает, чтоб я жила с мужем. Наша
жизнь будет вполне обеспечена, папашка мне
обещал.
А вы теперь скажите, или намекните, или так хоть в ту сторону кивните пальцем, где, по вашим соображениям, находится женщина, не ваша женщина, а наша, которой мила
жизнь наша, а не ваша: женщина, которая мне
обещала бы поддержку на борьбу со всякою бедою, которая бы принесла хоть каплю масла для той искры, которая меня одушевляет!
С рассказанного случая на самом первом шагу самостоятельной
жизни Фермора началось его отлучение. Это не
обещало ничего хорошего, но он нимало не пугался создающегося положения и еще усиливал его, разражаясь от времени до времени новыми стихами, в которых старался как можно строже и язвительнее бичевать сребролюбие и другие хорошо ему известные порочные склонности своего звания.
Идут, — идут старые и молодые, женщины и дети, словно всех один голос позвал, и чувствую я в этом прохождении земли насквозь по всем её путям некую силу, — захватывает она меня, тревожит, словно
обещает что-то открыть душе. Странно мне это беспокойное и покорное хождение после неподвижной
жизни моей.
Послушно ходит человек; ищет, смотрит, чутко прислушивается и снова идёт, идёт. Гудит под ногами искателей земля и толкает их дальше — через реки, горы, леса и моря, — ещё дальше, всюду, где уединённо обители стоят,
обещая чудеса, всюду, где дышит надежда на что-то иное, чем эта горькая, трудная, тесная
жизнь.
Анна. Так я всю
жизнь в своих руках денег и не видала. Извините, что я вас беспокоила насчет самовара. Да вот вы
обещали; так уж не одолжите ли платочка на плечи накинуть?
Тогда расцвели самые угрюмые лица: завещание это
обещало интересные вещи. Сигби протиснулся ближе всех — он никогда не читал такой штучки, даром что отец его умер на собственной земле.
Жизнь разлучает родственников.
Всю
жизнь свою он исполнял то, что
обещал себе уже незадолго до смерти: «Буду жить, пока живется, работать, пока работается; употреблю все силы, пожертвую, сколько могу; буду биться до конца-края, приведу в действие все зависящие от меня средства.
Есть и еще много особенностей в нашей
жизни, в строе наших душ, и есть немало русских людей, которые полагают, что это наше особенное, самобытное имеет высокое значение,
обещает нам в будущем всякие радости.
Работа нехитрая, но нужная, потому что, за множеством занятий и отдыхов, редко кому придет охота самому всмотреться во все подробности литературного произведения, разобрать, проверить и поставить на свое место все цифры, из которых составляется этот сложный отчет об одной из сторон нашей общественной
жизни, и затем подумать об итоге и о том, что он
обещает и к чему нас обязывает.
Мы
обещали очерк деревенской
жизни старинных помещиков, а говорили об их отношениях к крестьянам и крепостной прислуге.
Но уж зато, если поймет что-нибудь этот «мир», толковый и дельный, если скажет свое простое, из
жизни вышедшее слово, то крепко будет его слово, и сделает он, что
обещал.
Он показывает ненужность, бессмысленность личной
жизни,
обещая новую
жизнь, как прорастает зерно, распирающее косточку вишни.